7
17
В контору «Муженёк на час» пришёл новый мастер. Мужики его сразу невзлюбили: скрытный какой-то, необщительный, не хочет делиться информацией о том, сколько раньше зарабатывал. Представился Пашей и на собеседовании вместо того, чтобы рассказать о себе, одной крестовой отвёрткой починил директору кресло, очки, кофемашину и настроил кардиостимулятор. Его приняли без разговоров и даже дали форму по размеру.
Коллеги два часа пытали Пашу отборными анекдотами и соблазняли политическими темами, но он не открывал рта, даже зевал одними ноздрями.
В час дня в офисе зазвонил телефон.
― Мальчики, ― обратилась менеджер к «мужьям», которые «забивали козла» на коробке от кулера и сплетничали о новеньком «муженьке», ― там Подлюгина звонит ― просит посмотреть розетку.
Повисла могильная тишина. Подлюгина была легендой. С ней успели поработать все конторы города, даже химзавод. Женщина была способна кричать абсолютно на любых частотах. Если бы горбатые киты умели прикручивать карнизы и вешать гардины, она бы и им доходчиво объяснила, какие они на самом деле рукожопы и лентяи. Ходили слухи, что один таксист, который вёз её всего два километра, настолько упал духом и тронулся рассудком, что сдал права назад в ГАИ и попросил отдать ему взятку, с помощью которой он их купил.
― А давайте новенького отправим? ― предложил один из «мужей» по имени Антон, ― пусть молчун пройдёт боевое крещение.
Идея была поддержана. Паша бесшумно появился из единственной тени, которую отбрасывал чайник, чем сильно напугал всех присутствующих, и взял у менеджера адрес.
― Какого чёрта так рано?! ― облаяла Подлюгина мастера прямо на пороге. ― Я ждала вас в двенадцать, а сейчас — одиннадцать пятьдесят семь!
Паша с абсолютно каменным лицом вытер чужие слюни с лица и, подождав три минуты, ровно в двенадцать молча прошёл в квартиру. Подлюгина представляла из себя чистое зло в домашнем халате. Она была молода и бесполезно красива. Жить с ней отказывались даже примитивные микроорганизмы, потому в квартире у неё всегда было чисто и неуютно.
― Чего молчишь? Воды в рот набрал? Или просто идиот? ― прощупывала она почву для будущих истязаний.
Взгляд Паши был холоден, лицо не отображало ни единой эмоции — хоть сейчас отправляй в Атлантический океан таранить айсберги в отместку за «Титаник».
― Глухонемой, видимо! ― сделала громогласный вывод Подлюгина. ― Нашли кого на такую работу брать. Ладно, пошли! ― она жестом показала Паше направление.
«Посмотреть розетку» на языке Подлюгиной оказалось гораздо бóльшим, чем простая консультация или мелкий ремонт. Женщина была настолько тверда в своём желании пропылесосить трёхкомнатную квартиру с одной кухонной розетки, что вырвала её с корнями до самого электрощитка. По предварительной оценке, ущерб должны были восстанавливать три разные бригады.
― Что стоишь? Чини! ― нервничала женщина. ― Или ты ещё и слепой?!
Паша молча вышел из квартиры и вернулся через пятнадцать минут с тележкой материалов. Подлюгина тем временем уже накатала жалобу размером с «Тихий Дон» и собиралась отправить директору «Муженька».
― Вернулся, халтурщик! ― прошипела она, глядя на то, как спокойный, словно слон на водопое, Паша ставит на пол мешок шпаклёвки.
Начался ремонт. Паша действовал не спеша, шаг за шагом, стараясь всё делать аккуратно. Подлюгина тем временем не находила себе места. Такой шанс улетал в трубу. Она приготовила сорок отборных уничтожающих фраз для Паши, начиная с критики его грязной головы и заканчивая тем, как он мешает шпаклёвку против часовой стрелки. Не в силах держать злобу в себе, женщина заказала на дом доставку еды и, комментируя картошку, заставила курьера сменить религию. Затем она довела до истерики робота в техподдержке Сбербанка и унизила пролетающий в небе самолёт. Но и этого ей было мало. Она хотела уничтожить Пашу — это стало целью всей её жизни.
Пока мастер устанавливал обратно натяжной потолок, Подлюгина выучила по Ютубу весь мат на языке жестов и спешила показать гостю свои успехи.
― Ну как? Ты всё понял? ― женщина смотрела на него с детской надеждой в глазах, закончив свой спектакль 18+ для людей с ограниченными возможностями.
Паша даже не моргнул и продолжил восстанавливать краску на стенах. Ремонт закончился неожиданно.
― Всё, что ли? ― расстроенно спросила Подлюгина, видя, как Паша моет руки.
Это была катастрофа. Получив смету и расписавшись в акте выполненных работ, огорчённая женщина молча вручила деньги.
― Стойте, вы забыли отвёртку! ― окрикнула Подлюгина мастера, когда тот заходил в лифт. Он обернулся и встретился с хозяйкой взглядом.
― Спасибо, ― сказал Паша и, забрав отвертку, уехал, оставив ошарашенную женщину наедине с нереализованной злобой.
Когда Паша принёс в офис первые деньги и обошёлся без жалобы со стороны самой скандальной клиентки, ему решили дать ещё один проблемный объект, чтобы убедиться, что это не случайность.
Семейство Достоваловых было вторым по токсичности и количеству уволившихся сотрудников после выполнения работ у них дома. На протяжении вот уже сорока лет супруги раз в месяц устраивали феерический скандал с участием третьих лиц. Фёдор Достовалов был прорабом на пенсии. Когда аргументы в споре между супругами заканчивались, жена звонила «Муженькам на час» и просила, чтобы мастер провёл мелкий ремонт у них дома.
Появление чужих отвёрток и молотков в доме прораба приравнивалось к иноземному вторжению. Фёдор всячески пытался вмешиваться в процесс: доставал свой фамильный уровень, проверял теодолитом вертикальность устанавливаемых шкафов, рисовал проект, по которому следовало менять лампочку в туалете.
Паша приехал в самый разгар распрей и тут же был встречен жарким словом.
― Явился, паразит! ― кричал из-за спины жены Фёдор, когда Паша зашёл в квартиру.
― Нужно повесить несколько полок под цветы, постелить линолеум в ванной и отрегулировать дверцы кухонного гарнитура, ― перечислила задачи хозяйка дома и собралась в магазин.
Паша кивнул и проследовал на кухню, где его уже ждал «технадзор» в белой каске.
― Я всё до миллиметра проверю, ― бурчал Фёдор, держа в руке рулетку.
Паша молча встал на стул и начал наносить на стену метки для будущих отверстий.
― Левее! Ближе к краю! Тридцать миллиметров от оси! Распределяй нагрузку! ― выкрикивал Фёдор указания каждый раз, когда Паша ставил очередной крестик.
По итогу стена напоминала небольшое двухмерное кладбище на двести душ.
― Вот, возьми, советские! ― протянул прораб свёрток со сточенными и сколотыми свёрлами. ― Китайским фуфлом в своём доме сверлить запрещаю!
Паша не спорил. Он молча сверлил одну дырку пятнадцать минут, пока Фёдор не отобрал перфоратор, и со словами: «Чему вас только учат?!» не начал сверлить сам. «Муженёк» тем временем пошёл в ванную кроить линолеум. Когда он закончил, Фёдор уже прошёл первые полтора сантиметра стены.
― Кирпич хороший — не то, что сейчас делают, ― обливаясь по́том, пыхтел прораб. ― Главное, что прошли первый слой и наметили отверстие ― теперь можно и твоим китайским ширпотребом добить, чтобы хорошие свёрла не портить.
Паша кивнул и вручил хозяину сверло, а сам принялся за регулировку дверок. Фёдор надавил всем весом на инструмент, как делал до этого, и нажал на кнопку. «Китайское сверло» прошло оставшиеся полтора сантиметра и остальные пятнадцать за два оборота. Оно вышло в другой комнате через закреплённый на стене телевизор.
― Ничего страшного, мы всё равно его только по воскресеньям смотрим, ― оправдывался хозяин, ― когда лотерейный билет покупаем.
Паша никак не реагировал, продолжая молча орудовать отвёрткой. Работа пошла. Первые три отверстия Фёдор всё так же намечал своим сверлом, а потом добивал «китайским». В какой-то момент ему стало лень менять свёрла, и он переступил через собственные принципы ― разумеется, пока никто не видит.
Спустя полчаса из магазина вернулась жена прораба и уронила пакет с продуктами на голову мужа.
― Ты что наделал? ― закричала женщина так громко, что все мужья в доме машинально извинились перед своими супругами.
― А что такое? Мы тут, между прочим, работаем в команде! ― мужчина опёрся на перфоратор, как на шпагу, воткнув его в ламинат.
― Ты во что стену превратил?!
Фёдор повернулся к стене и только сейчас понял, что малость увлёкся: межкомнатная перегородка напоминала крышку от перечницы.
― Да я…― Фёдор глядел на стену и никак не мог взять в толк, что произошло. ― Обычно они спорят, выхватывают инструмент, а я только говорю, как делать и что не так, а тут…― он пытался восстановить хронологию событий.
Паша подошёл и, молча вставив несколько дюбелей, прикрутил полки.
― Всё готово, ― протянул он бумаги хозяевам.
С тех пор семья Достоваловых больше никогда не ссорилась.
В офисе Пашу встречали как героя. «Муженьки» хлопали его по плечу и отмечали успех.
― Вы, наверное, очень общительный, раз так легко справились с нашими самыми сложными клиентами, ― интересовался директор у Паши о его методах, вызвав мастера к себе в кабинет.
Паша молчал.
― И дружелюбный! А ещё ― отличный слушатель! ― заметил мужчина и счёл необходимым поделиться с Пашей своими взглядами на жизнь: рассказал ему о способах уходить от налогов при построении бизнеса, о женщинах, которых соблазнял, когда сам работал «муженьком», о том, как воровал деньги в церкви, чтобы купить первую дрель, с которой началась его империя, и закончил личными страхами…
Паша слушал и молча кивал.
Директор так увлёкся, что опомнился лишь через два часа откровений и пообещал Паше повышенную ставку, если тот будет молчать об этом разговоре. Паша снова кивнул и начал молчать ещё усерднее. Начальник принял это за хороший знак.
Через месяц все проблемные клиенты закончились. А через два месяца Паша приехал на работу на новой машине и женатый на Подлюгиной, которая после того ремонта явилась в контору и сказала, что её раньше никогда так романтично не игнорировали.
Паша был самым успешным «муженьком» фирмы, и все завидовали его выдержке и безупречному пофигизму. Коллеги без конца спрашивали: в чём секрет, но Паша молчал. И каждый сам придумывал ответ на свой вопрос. Но секрет у Паши всё-таки был…
Раз в месяц молчун пропадал с горизонта. Он уезжал на все выходные в какую-нибудь глушь за двести километров от города, но никому не сообщал куда ― даже жене.
Он доезжал до огромного глухого леса и, оставляя машину на дороге, ещё полдня тратил на то, чтобы пройти до нужного места пешком. Там, в дремучем первозданном краю, где не было ни единой человеческой души, Паша открывал рот и начинал кричать. Он кричал так громко и так долго, что медведи спешили убраться в соседние области. Изо рта Паши вываливались настолько грязные слова, что проплывающие в небе облака краснели без помощи закатного солнца, а трава на поляне увядала. Отведя за несколько часов душу, Паша возвращался в город отдохнувшим, обновлённым и молчаливым.
И так до следующего месяца.
Александр Райн